Сны

Иду к выходу через полуподвальное затемнённое помещение какого-то клуба, где масса народу скинхедистого вида, раз один хватает меня за левую руку, начинается какой-то гнилой разговор, мне обещают сломать руку. Я обнаруживаю на стене рядом с собой CO₂-огнетушитель, выдёргиваю чеку, хватаю огнетушитель одной рукой и не без труда направляю струю на нашего героя. Через десяток секунд герой полностью застывает, словно его окунули в жидкий азот и долго там подержали. Я легонько толкаю героя в грудь, он падает навзничь и разбивается на тысячу мелких осколков. В голове возникают странные формулировки «неумышленное причинение смерти по неосторожности», «превышение пределов необходимой самообороны», («одно дело, что я его заморозил, но ведь разбивать было не обязательно»), «Hasta la vista, baby».

В другой раз гуляю по стимпанковскому Гёттингену смешанной эпохи. Ходят то герои Человека с Бульвара Капуцинов, то сухонькие дельцы такие. На Jüdenstraße 24 один из таких дельцов вёл курсы цыганского языка, с рекламой, что это мировой язык, в каждой стране, на каждом вокзале вас поймут. В какой-то момент я сел на легендарный поезд Берлин-Багдад (там был настоящий паровоз) и поехал в Алепо, путь был полон колорита и приключений. Из Алепо я собирался отправиться в Пальмиру, но как доехал, уже не помню.

Ещё помню захватывающие картины рек лавы и серных источников, над которыми летал на реактивном ранце с командой геологов. Неимоверную жару центральной Африки, куда я приехал с Н. изучать остатки таинственной неожиданно развитой культуры верхнего палеолита. Олимпийские игры 1928 в Сент-Морице. Спуск на дельтаплане с Мицпе-Рамон. Концерт квартета Дейва Брубека 12 ноября 1959 в клубе Чёрный Ястреб на Гайд Стрит в Сан-Франциско, где они впервые сыграли Take Five. Помню как сорвался в пучину и взлетел к облакам, будучи рабочим на постройке Landwasser Viaduct в 1902 году.

Позавчера во сне я оказался в 1899 году в Париже. Жил квартирантом на чердаке у моего дальнего родственника, пожилого еврейского портного. Этажом ниже жил молодой русский художник родом из Гродно, уже получивший некоторую известность благодаря организованным Дягилевым за год до этого выставкам. Жил этот тип бедно, все деньги тратил на частные уроки живописи и знался с весьма странным типами. По всей видимости, это был Леон Бакст. Как-то раз он представил меня молодому лондонскому мыслителю и франту Берти Расселу. Берти сочитал очень свободные нравы с природной зажатостью, стеснительностью. Эта очаровательная стеснительность очень способствовала его популярности у дам.