«О методе» или «пост по заказам трудящихся»

Читать я в детстве не любил страшно, поэтому матушка применяла один замечательный метод: мне прочитывалось начало какой-нибудь книжки — вслух, просто так. После обеда, скажем. Начало дочитывалось до того места, где становится дико интересно и чётко в этом месте матушка останавливалась и не поддавалась ни на какие уговоры читать дальше. Именно таким образом (мне тогда было лет 9) меня уговорили «Дорога уходит в даль». Через пару лет мне захотелось перечитать её уже более сознательно. Просто потому, что основные характеры знакомы до боли. Папа главной героини напоминал одного из двоюродных братьев моего дедушки вообще всем — жизненными установками, работой с раннего утра до поздней ночи, отношением к ней, собственно историей формирования своей личности. Он люто пробивался и очень хотел образования. Мне была близко знакома тамошняя семейная атмосфера. Даже перевозчик Авром-Гирш был мне знаком.

Напившись чаю, возчик Авром-Гирш (он всегда перевозит наши вещи) входит в комнаты. [..]
— Ой, как много вещей! Ой, какие тяжелые вещи!
С этой фразы Авром-Гирш каждый раз начинает перевозку.
— Такие тяжелые вещи... Мадам докторша, три рубля за подводу немислимо!
И Авром-Гирш проводит кнутом по воздуху, словно пишет это слово. — Не-ми-сли-мо!
— Авром-Гирш! — говорит мама с упреком. — Мы же с вами вчера подрядились: три рубля за подводу. А теперь вы скандалите! Хорошо это?
— Кто скандалит? Я скандалю? Божезбави! Я не скандалю — я радуюсь, что бог вам помогает и у вас много вещей... Но надо же иметь состриданию!

[..] Ну, берись за швейную машину. Мадам докторша будет шить и вспоминать:
“Ах, кто это так прэлэстно перевез швейную машину? Ну конечно,
Авром-Гирш! Я еще тогда очень прилично дала ему на чай.”

Этот Авром-Гирш — это же в точности мужичок-еврей, что ходил ещё в 87-88 году по квартирам (и в том числе нашей) и точил ножи, паял кастрюли и баки. Мы жили недалеко от частного сектора, там такая работа пользовалась спросом. Потому он захаживал и к нам.

Я представлял себе одежду по фотографиям прапрадеда, который был в Омске еврейским аптекарем. И, конечно, по рассказам Анны Вениаминовны Брагинской. Не смотря на историческое образование, эта замечательная женщина почему-то преподавала иностранные языки во втором московском медицинском. Все языки сразу. Моя бабушка познакомилась с ней случайно на курорте в Прибалтике. Отец Анны Вениаминовны попал как раз на тот период правления Александра III, когда евреев на медицинские факультеты не брали. Границы были тогда довольно прозрачные и он поехал изучать медицину в Сорбонну, поехал практически без денег. Но в Париже он довольно скоро нашел подработку и смог заработать себе на жизнь и обучение. Соответственно, Анну Вениаминовну с раннего детства учили французскому, немецкому, английскому и итальянскому. Латынь она изучала в гимназии. У неё был строгий голос с горчинкой и невероятно красивый язык.

Вот и сейчас перечитал «Дорога уходит в даль», спустя десять лет и пару месяцев после предыдущего прочтения. В основном из-за сна, где была прабабушка. И снова все те же тёплые образы + немножко полит-пропаганды, которую очень интересно анализировать в контексте, который у меня есть сейчас, контексте, которого не было 10 лет назад. Если кто не читал, горячо советую прочесть. Книжка, конечно, не очень замысловатая, но она невероятно ярко передаёт атмосферу и дух времени. Прочитывается за два дня. У меня по крайней мере, прочиталась.

(no subject)

В первом классе я очень стеснялся своего метода счёта. Всех учили складывать в уме в столбик, а я использовал по-началу совершенно топорный способ: возьмём какой-нибудь пример, скажем 62 + 17. Я вначале перекидывал десятки на левую сторону, получалось = 72 + 7, потом — пятёрки, получалось 77 + 2, и потом уже завершал процесс: 79. Медленный, скучный способ. Но им я не ошибался, а если пытался считать в уме в столбик — ошибался.

И вот из-за этого стеснения, я очень не любил, когда меня просили «рассказывать, как я считаю». Я просто не рассказывал. Поэтом это выросло в нечто большее: я вообще стеснялся того, как я прихожу к результатам чего бы то ни было, от доказательства до анализа литературного произведения. С доказательством это прошло, я понял, что скрывать процесс его возникновения не честно. Читателю важно понять не результат, а как ему самому прийти к результату. Но вот в случае литературы ничего не изменилось: «анализ» как таковой ведь в голове не происходит, просто читаешь и понимаешь. А жанр сочинения-интерпретации требует объяснять и доказывать. И это анализ не произведения, а анализ собственных мозгов. Пытаешься понять, почему именно они всё понимают так. Само это действие в отношении произведения искусства мне кажется верхом бестактности и пошлости, но ещё и писать об этом — это уже как-то совсем неприятно.

Вот скажите, это у меня застарелые детские комплексы или я всё-таки прав?

PS: Литературу и песни я ещё не люблю обсуждать, хотя могу с удовольствием описывать впечатления в письменном виде по прошествии времени. Дело в том, что письменная форма позволяет ограничиваться выверенными формулировками, которые не опошляют.

(no subject)

Да, а ещё я довольно сильно не люблю, когда меня спрашивают об ощущениях после прочтения/прослушивания чего-нибудь. Я понимаю, что спрашивают либо из интереса, как именно я понял и что именно я понял, либо чтобы убедиться, что я действительно что-то понял и что-то почувствовал, в их любимом произведении. Но при всём том этот вопрос — это довольно сильное вторжение в очень интимную область.

(no subject)

Насыщенный день. Температуры у меня уже нет, но чувствую я себя всё ещё отвратительно. Сразу после столовой был очередной семинар Борна-Гильберта. Это такой семинар, соединяющий физический и математический факультеты. Через раз он проходит то там, то там. Выступают либо местные профессора, либо гости из других университетов мира. В прошлый раз был замечательный доклад Пьера Мартинетти в математике, сегодня читал профессор Майер, у нас в физике. Майер читает замечательно. Пришлось даже переместиться из небольшой семинарной комнаты SR4 в бóльшую SR3, чтобы люди вместились. Среди слушателей — человек 25 студентов-аспирантов и человек 15 профессоров. В том числе профессор Шик, которому я сдавал математику вчера и профессор Буххольц, которому сдавать зачётик на следующей неделе. Какой-то пожилой гостевой дяденька из Франции, очевидно серьёзно разбирающийся в теории представлений групп Ли. Редкий шанс посмотреть на то, как профессор Ререн клюёт носом и иногда закрывает глаза на чужом докладе. Становится понятно, отчего он так либерально относится к засыпающим на его лекциях. :-)
Читал Майер превосходно и интересно. Только вот голова после этого практически не работает. Угнаться за его мыслью практически невозможно. Из всех присутствющих сразу врубаются, кажется, только профессор Шик (он тоже неистово могуч) и французский гость.
А потом мы с certusом пошли встречать Александра Сергеевича Воронцова (graf_vk). И идём прямиком к Вадиму, перетаскивать вещи и мебель. Вадим просто переезжает из старой квартиры в новую, она в том же доме, только на два этажа ниже. Где-то на уровне перетаскивания громоздкого кресла мы с Александр Сергеевичем находим общий язык окончательно. То мы концептуально приносим Вадиму на первый этаж часы (их несёт Александр Сергеевич) и календарь (несу, соответственно, я), то пытаемся спустить вещи на верёвках через окно, то приносим бутылку вина и по бокалу, наполненному кусудамами Анеты. В общем, весело.

Потом идём пить кофе в город. Уставшие, конечно, страшно. Я больной, graf_vk вообще только с перелёту из Москвы и поезда Ганновер-Гёттинген. graf_vk сыпет концептуальным:



Потом как-то незаметно переходим на правописание обсценной лексики. Начинаем, как водится, с известной филологической байки.
«Однажды к Розенталю подошёл студент, и, ужасаясь собственной смелости, спросил: "Скажите, пожалуйста, как правильно пишется "***" - слитно или раздельно?" Дитмар Эльяшевич грустно посмотрел на вопрошающего, поправил очки и отвечал: "Если речь идёт о моём отношении к вам, молодой человек, то слитно, а если о глубине великой еврейской реки Иордан, то раздельно".»

Особенный кайф в том, чтобы вести обсуждение, ни разу не произнеся слова-объекты дискуссии вслух. :-)
— А если оно употребляется в качестве междометия?
— Это как?
— Ну вот смотри такой пример: «А не пойти ли нам выпить кофе? — ... Да ну его!»
— Или такой: «А не пойти ли нам выпить кофе? — ... Зачем?»
— Или не междометие, а существительное. «А э-это ещё что за ... чертовщина?»

graf_vk замечает, что цельное субстантивирование существительных с предлогом — новая тенденция русского языка. «Что за нафиг?» изначально говорилось в шутку, но сейчас это уже тенденция. А ещё есть тенденция конкатенации-компактификации и приводит пример «первонахов» и другой падонкаффскай лексики. Я немедленно вспоминаю «первомай».
Что-ж, — хладнокровно заявляет graf_vk, — значит, первыми подонками были коммунисты. :-)

Вот как-то так. А счас я уже дома и прилягу. Устал я. Всё-таки, болею.